ПРЕКРАСНАЯ ЛЕДИ - НАВСЕГДА

Одри Хепберн (Эдда Кетлин ван Хеемстра Хеп-берн-Растон) родилась в пригороде Брюсселя 4 мая 1929 года. Отец ее был наполовину ирландцем, мать — голландской баронессой, дальней родствен­ницей королевы Нидерландов Вильгельмины. Буду­щую кинозвезду она родила уже в третьем своем бра­ке — не слишком счастливом, поскольку супруги все время ссорились. Вспоминая свое детство, Одри пи­сала в мемуарах: «.. .На меня у отца и мамы времени почти не оставалось. Я запомнила, что никому не бы­ла нужна, и всю жизнь сомневалась, что может быть по-другому. Шоколад был моей единственной любо­вью, и он меня ни разу не предал».

Хотя в годы своего детства, которые пришлись на войну, шоколад ей приходилось пробовать не­часто. А вот голод и нужду испытать довелось...

Тем не менее лучшими качествами своего ха­рактера Одри была обязана матери — гордой баро­нессе. Однажды та застала мужа в постели с няней своих детей, и брак окончательно распался. Шести­летняя Одри была потрясена тем, что отец, вынуж­денный уйти из семьи, потерял к прежде любимой дочери всякий интерес. «Я была совершенно слом­лена, — вспоминала она позднее. — Я проплакала несколько дней подряд, развод родителей был пер­вым ударом, который я пережила в детстве... Я бо­готворила своего отца и очень скучала по нему с то -го самого дня, как он ушел... Мать очень любила меня, но она не всегда умела показать свою любовь. И у меня не было никого, кто мог бы приласкать меня».

Несмотря ни на что, Одри получила прекрасное воспитание и владела несколькими языками. Спус­тя годы, как утверждает известный киновед Вита­лий Вульф, она смогла сама дублировать на другие языки свои роли.

В юности, мечтая стать танцовщицей, она окон­чила балетную школу. Вынужденная зарабатывать на жизнь, выступала в мюзиклах, снималась для модных каталогов, демонстрируя изящную одежду, недоступную для нее самой. У нее было фотогенич­ное лицо, поэтому она подрабатывала статисткой в фильмах. После окончания школы девушка получи­ла два предложения: гастроли учеников балетной школы по Франции, Италии или музыкальное шоу. Одри выбрала последнее...

Впервые на киноэкране она появилась в 1951-м — в фильме «Смех в раю», в эпизодической и бессло­весной роли официантки. Как она попала в кино?

На пляже ее увидела знаменитая писательница Колетт, и девушку пригласили сниматься. «Ее, моло­дую, начинающую балерину, выступавшую на лон­донской сцене, заметил режиссер Марио Дзампа», — утверждает кинокритик М. Кузнецов.

По другим источникам, дело происходило не на пляже, а в студийном павильоне, где снимался оче­редной фильм о любви с песнями и танцами. Колетт приехала обсуждать условия постановки своего мю­зикла «Жижи» на Бродвее и случайно обратила внимание на изящную (талия 53 см!) статистку. И решила: это именно та девушка, которая должна сыграть главную роль. Протесты американкой де­легации ни к чему не привели: Колетт была непоко­лебима. И «Жижи» на Бродвее оказалась для юной Одри первой заявкой на триумф!

Однажды среди зрителей оказался режиссер Уиль­ям Уайлер. Он и пригласил Одри на главную роль в свой фильм «Римские каникулы». Чуть позже он скажет о ней: «Ее лицо — это национальное достоя­ние. .. И вообще Одри — сказочная женщина!»

Сценарий «Римских каникул» дрейфовал по Голливуду с середины 1940-х годов, переходил  от одного режиссера к другому и в конце концов попал к Уайлеру. Поначалу он видел в роли главной ге­роини Элизабет Тейлор или Джин Симмонс. Пер­вая снималась в это время в другом месте, а вторая почему-то отказалась от роли.

...Принцесса неназванного государства во вре­мя посещения ею Рима тайно убегает из дворца и, скрывая свое королевское происхождение, совер­шает сказочное путешествие по Вечному городу в со­провождении американского журналиста. Для этой киносказки голливудской студии «Парамаунт» тре­бовалась молодая актриса, желательно еще никому не известная, с манерами настоящей принцессы и без американского акцента. И она была найдена! Кто еще из звезд кинематографа мог так одинаково дос­товерно выглядеть и особой дворянских кровей, и обыкновенной девушкой?

«Ей двадцать два года, — сообщал Уайлер на­чальству. — Рост — 168 см, волосы темные, кашта­нового оттенка. Она довольно худа, но очень мила, обладает несомненным актерским талантом и яс­ным, звонким голосом». И еще (известный киноре­жиссер мог не знать этого!) в Одри текла самая на­стоящая королевская кровь!

После отснятой пробы Одри спросила: «Ну как? Был от меня какой-нибудь толк?» — и при этом вела себя так искренне и непосредственно, что позже эту пробу даже показывали по телевидению.

Картину две недели снимали в Риме... Скучные приемы с утомительными речами доводят юную и прелестную принцессу до истерики. Придворный врач делает ей укол снотворного, но засыпает девуш­ка не во дворце, а на набережной Тибра, куда сумела убежать. Здесь ее находит американский журналист Джо и привозит к себе домой. Утром по портрету в газете он узнает, что его гостья — принцесса Анна. Он решает заработать на ней, сделав скандальный репортаж, и вместе с приятелем фотографом сопро­вождает ее по городу. Журналист и принцесса влюб­ляются друг в друга, и он отказывается от своего жестокого замысла. А принцесса приносит свое счастье в жертву «государственному долгу».

«Когда «Римские каникулы» вышли на экраны мира, европейская пресса проводила сенсационную аналогию между героиней фильма и английской принцессой Маргарет, сестрой королевы, — пишет кинокритик Валентина Колодяжная в своей книге о режиссере Уайлере. — Маргарет полюбила фоторе­портера и вышла за него замуж; королевской семье пришлось с этим примириться и дать ему титул лорда».

Принимая премию американской киноакаде­мии «Оскар», Одри со своей подкупающей искрен­ностью сказала: «Бывает, что тебе дают то, до чего еще надо подрасти. Так получилось и со мной».

После «Римских каникул» актриса, стиль кото­рой копировали теперь миллионы женщин, могла больше не опасаться, что ее когда-либо с кем-то пе­репутают. Популярность стиля Хепберн в свое вре­мя едва не вызвала общественные беспорядки в Японии: в женских банях клиентки с короткой стрижкой «под Одри» начали требовать скидки на мытье головы.

Грегори Пеку, исполнителю роли обаятельного журналиста, на момент съемок было тридцать шесть. Несмотря на разницу в возрасте, он и Одри сдружи­лись на всю жизнь. Увидев Одри впервые, Грегори взял ее за руку и шутливо произнес: «Ваше королевское высочество...» Очарованный утонченностью, чувстви­тельностью и талантом молодой актрисы, Грегори на­стоял, чтобы фамилию дебютантки поместили на афише сразу над названием фильма.

Их действительно связывала только искренняя дружба. К сожалению... В то время Одри считалась невестой другого человека — тридцатилетнего анг­лийского промышленника, бывшего офицера Джейм­са Хэнсона из очень состоятельной семьи. Мать одоб­ряла выбор Одри, хотя клеймо дамского угодника, почему-то прилепившееся к Хэнсону, несколько ее смущало.

После съемок «Римских каникул» жених при­ревновал-таки актрису к Грегори Пеку, поверив де­журным слухам. Свадьба расстроилась... «Будет несправедливо по отношению к Джимми выходить за него, сознавая, что главной любовью моей жизни я считаю свою работу. Как унизительно будет за­ставлять его стоять рядом, держа мое пальто, пока я раздаю автографы», — признавалась Одри.

Грегори Пек после «Римских каникул» женился на... французской журналистке Веронике Паесани, с которой познакомился на съемках фильмах. Впо­следствии именно он на одной из домашних вечери­нок в Лондоне познакомил Одри с Мелом Феррером, ее будущим мужем.

Успех фильма оказался настолько шумным, что Хепберн тут же предложили семилетний контракт с киностудией «Парамаунт Пикчерё». Пока там раз­мышляли, что бы такое интересное предложить но­вой звезде экрана, молодая актриса разыскала сце­нарий под названием «Сабрина» — очередную сказку о современной Золушке, сумевшей превра­титься в принцессу. На съемочной площадке Одри влюбилась в своего партнера Уильяма Холдена, ко­торый напомнил ей отца. Это был довольно скоро­течный роман: актер, имея жену и двоих детей, од­нажды признался Одри, что больше не сможет стать отцом. Это признание поразило актрису, мечтав­шую о собственной семье, словно удар молнии, и она оставила Уильяма...

Ее близким другом в тот сложный период был известный модельер Юбер Живанши, с которым Одри сблизилась на съемках «Сабрины». «Неж­ность в ее взгляде, ее изысканные манеры с первого мгновения покорили меня», — признавался он. Живанши посвятил милой актрисе свои новые ду­хи — сладкий и свежий аромат ландыша и ветивера. Они имели странное название — «Запрет».

Одри встретилась с Мелом Феррером летом 1953 года в Лондоне. Тридцатипятилетний, весьма посредственный актер, хотя и сделавший себе имя, стройный и подтянутый, Мел отличался от многих коллег по искусству довольно высоким интеллектом и одним из самых тяжелых  характеров в Голливуде. В сентябре 1954 года состоялась (после трех разво­дов!) его свадьба с Одри Хепберн...

Вначале молодая чета купалась в безбрежном счастье, совершая совместные поездки на съемки и пикники. Успех Одри в кино возрастал от фильма к фильму. Когда в 1956-мв Голливуде решили экра­низировать роман «Война и мир», кандидатура на роль Наташи почти не обсуждалась — конечно, Од­ри Хепберн. Актриса уговорила создателей картины дать ее мужу роль Андрея Болконского. По оконча­нии съемок режиссер фильма Кинг Видор обмол­вился: «Единственное, в чем я уверен, — это в На­таше».

«В итало-американском фильме, поставленном по самому гениальному из всех существующих рома­нов, по роману глубоко русскому, она так сыграла роль героини, что наибольший успех сопутствовал ей среди зрителей России, — пишет М. Кузнецов. — Са­мые требовательные, самые строгие ценители романа «Война и мир» были покорены Одри Хепберн, ее ис­полнением роли Наташи Ростовой.

Фильм Кинга Видора — попытка серьезно, с творческим увлечением экранизировать гениальную эпопею Толстого. Тут есть удачи, но немало и того, что у нашего зрителя вызывает ироническую, а то и досадливую улыбку. То московский извозчик аляпо­вато загримирован под оперного дьякона, то гвардей­ские офицеры на вечеринке 1806 года усердно копи­руют красноармейский ансамбль песни и пляски... Да и не только эти детали — не получился в фильме Ку­тузов, бледен и маловыразителен Андрей Болконский, совсем неудачен Платон Каратаев, Элен — стандарт­ная голливудская «дива»... Даже интересная актер­ская работа Генри Фонда (Пьер Безухов) — далеко не бесспорна.

Но вот в окне дома, мимо которого идут от­правляющиеся в поход войска, появилась девушка в желтом платье. Нервное узкое лицо, огромные — в пол-лица — глаза, детски-тонкие руки и ключицы; столь острые, что вот-вот они прорежут кожу... Ничего еще не произошло, произнесены два-три слова, несколько жестов... а в зале трепет: «Она!».

Об этой киноверсии «Войны и мира» критики острили: «Слишком много-войны и мало мира». Фильм дался Одри нелегко: к началу съемок она оказалась беременна, а в самый разгар работы у нее произошли преждевременные роды. Ребенок родился мертвым... Одри предалась черной меланхо­лии.

Мел не мог скрыть раздражения по поводу сверхвысоких гонораров жены и ее растущей популярности. Иллюзии, что их кинокарьеры пойдут в гору параллельно, начали исчезать, когда супруги Ферреры усаживались по вечерам за чтение газет. «В эти моменты обычно вежливый и сдержанный Мел просто сатанел, — вспоминала Одри. — Одна­жды, дойдя до слов в статье, что ему не дворян иг­рать, а их слуг, он вскочил с кресла и с силой бросил об пол мою любимую вазу. Осколки разлетелись в разные стороны, едва не задев меня. С тех пор я старалась прятать от него критические заметки».

Со временем Мел стал контролировать все шаги Одри. Он собственноручно писал за нее интервью, выбирал для нее сценарии и заключал контракты. «У всего Нью-Йорка не сходят с языка имена Одри Хепберн и Мела Феррера, чьи отношения не только носят романтический характер, но и зиждутся на деловом фундаменте, — сообщали наивные репор­теры. — Одри не дает интервью и не фотографиру­ется без Мела и наоборот... Мел не отпускает ее от себя и на пять минут, а она же кажется совершенно им очарованной».

Впрочем, больше всего на свете Одри беспокои­ло совсем другое: всю жизнь мечтавшая о ребенке, она никак не могла стать матерью. В Мексике на съемках фильма «Непрощенный» актриса упала с лошади и оказалась в больнице с переломами, вы­вихами и серьезной травмой спины. Но самым ужасным последствием падения стал очередной вы­кидыш. В этот раз Мел, правда, был практически сама доброта, но затем... Он уже плохо скрывал свое раздражение. На какое-то время Одри приш­лось забыть о кинематографе.

Киноленте «Завтрак у Тиффани» повезло: сце­нарий попал к Хепберн после того, как она уже зна­ла, что снова ждет ребенка. Но, наученная горьким опытом, решила не рисковать и к работе приступила только после рождения сына Шона.

Родив первенца, тридцатилетняя актриса ока­залась на первых полосах всех крупнейших изданий, и зрители, соскучившись по своей любимице, стали ждать скорейшего выхода фильмов с ее участием. Теперь Одри всегда брала на съемки своего малы­ша. Невероятный всплеск ее популярности завер­шился ролью Элизы Дулиттл в мюзикле «Моя пре­красная леди». Кстати, на съемках этой ленты Одри постигло сильное разочарование: несмотря на же­лание актрисы все делать самой, ее сольные партии исполняла профессиональная певица.

Мел не смог спокойно созерцать, как подруга жизни, несмотря на вынужденный временный про­стой, продолжает пользоваться оглушительным ус­пехом в кино. За «Мою прекрасную леди» Одри получила баснословный по тем временам гонорар в миллион долларов. Она предприняла попытку по­мочь мужу: выступить в его режиссерской работе, дабы с помощью своего имени способствовать успе­ху фильма у публики. Несмотря на старания актри­сы, ее ждал первый в жизни провал... «День и ночь я с тревогой думала о том, что будет, если мы с Ме­лом не сумеем сохранить семью, — рассказывала актриса впоследствии. — Мое детство кончилось, когда отец ушел из дому... Я так боялась за Шона, что поклялась не расставаться с Мелом».

В 1967-м Хепберн получила возможность сыг­рать трагическую роль слепой женщины, попавшей в лапы преступников. Феррер не желал понимать всех сложностей этой работы, и напряжение в их отношениях нарастало. Поползли слухи о том, что Одри находится в клинике для душевнобольных, что ее брак, длившийся более десяти лет, окончательно развалился... Это оказалось правдой. Скорее всего, ситуацию спровоцировало поведение Мела, то и де­ло заводившего романы с молодыми актрисами. После развода Одри весила всего сорок три кило­грамма.

Но сильный характер голливудской звезды давал о себе знать — актриса поправилась. И даже влюби­лась во врача-итальянца Андреа Дотти. Этот синь­ор, будучи младше Одри на девять лет, и не скры­вал, что она была кумиром его детства: «Я ходил смотреть на съемки «Римских каникул». Я был еще подростком, но, увидев вас, тотчас же влюбился. Вы были первой женщиной, чей образ являлся мне во сне...»

Хепберн решилась на второй брак и родила второго ребенка, Люки. Но и Андреа не сумел сделать свою прекрасную и знаменитую жену счастливой. Став мужем кинозвезды, он регулярно появлялся на страницах светской хроники рядом с девушками. Пресса то и дело смаковала его романы. «Он италь­янец. Он еще слишком молод. Он все равно любит меня», — уговаривала она себя, когда Андреа в оче­редной раз появлялся с виноватым взглядом и цве­тами в руках. В конце концов Одри нашла в себе си­лы и уехала от Андреа.

С продюсером Робертом Уолдерсом, как и она, уроженцем Нидерландов, актриса познакомилась на обеде у общих друзей. Он недавно похоронил же­ну, которая была на четверть века старше его, и ка­зался безутешным. Но судьба подарила ему встречу с Одри...

На этот раз ее мать, старая баронесса ван Хеемстра, осталась довольна выбором дочери: Роберт Уолдерс оказался вполне приличным человеком. Невероятно элегантная актриса снова заблистала на светских приемах, и мир опять заговорил о ее коро­левских манерах, изяществе и простоте... А глав­ное — она наконец-то обрела семейное счастье!

Хотя официально Одри и Роберт женаты не бы­ли. «Нет никаких причин, мешающих нашему бра­ку, но мы очень счастливы и без него», — говорила актриса.

Почувствовав невостребованность в кино. Од­ри решила использовать свою популярность во бла го детей. Она возглавила соответствующий отдел ЮНЕСКО, помогая голодающим малышам в «го­рячих» точках.

Во время одной из поездок в Сомали Одри по­чувствовала сильные боли в желудке. Лишь после возвращения в Женеву актриса обратилась к врачу. Диагноз оказался неутешительным: рак желудка... Операция не помогла, болезнь была слишком запу­щенной. Зная, что дни ее сочтены, Одри решила провести последние недели дома, в швейцарских Альпах. Роберт не отходил от нее ни на шаг...

Специальный «Оскар» за благотворительную деятельность Одри Хепберн, к сожалению, опо­здал — когда Киноакадемия приняла решение вру­чить его, актрисы уже не было в живых... Она умер­ла 20 января 1993 года.

В последний путь ее провожали поседевший Ро­берт Уоллерс, Юбер Живанши, Андреа Дотти, сы­новья и неудержимо рыдавший Мел Феррер, кото­рого вели под руки. В день похорон старые друзья Одри — Грегори Пек и Элизабет Тейлор — присла­ли венки из белых цветов. На ленте одного из них значилось: «Теперь у Господа появился еще один ангел».

Летом 2004 года европейская пресса сообщила: Одри Хепберн признана самой красивой женщиной всех времен. Таковы результаты опроса, проведен­ного в Великобритании среди журналистов, фото­графов и специалистов в области макияжа. Сама Одри не считала себя красавицей и в свое время признавалась: «Никогда не думала, что фотогра­фии такого лица, как у меня, появятся на страницах журналов...»